Линия аллигатора - Страница 19

Дронго вернул телефон Сигрид.

— У него все время меняется настроение, — заметил недовольно, — по-моему, он сам не знает, что хочет.

— Вы должны его понять, — мягко возразила Сигрид, — он пережил такое несчастье.

— Именно поэтому я сижу в Москве и пытаюсь понять, почему погибла его дочь. Неужели у ФБР не было никаких данных, какими конкретно фактами располагала Элизабет Роудс?

— У нас были подозрения, что Москва служит перевалочным пунктом для торговцев наркотиками. Слишком часто мелькали русские фамилии в Голландии, Франции, Италии, Германии. Она должна была стать специальным координатором нашей программы в Москве. В последнее время нас очень волновал этот канал. Могу лишь сказать о наших подозрениях в отношении некоторых представителей российской таможни, которые, по нашим предположениям, помогали контрабандистам в переброске различных партий наркотиков из Средней Азии в Европу. Но ничего конкретного мы получить не смогли. В интересах конспирации Элизабет не встречалась с нашим представителем в Москве Ричардом Холтом. И он ничего не знал о ее истинной роли.

— К чему такие сложности? В ФБР не доверяют Холту?

— Нет. Скорее, наоборот, слишком доверяют. Его считают одним из наших лучших специалистов. Но он вызывает к себе слишком пристальный интерес и с другой стороны. Во всяком случае, за ним уже однажды следили и теперь к нему приставили телохранителя, а ФБР решило перевести его в Прагу, где будет немного спокойнее.

— Но почему тогда его не поставили в известность насчет Элизабет Роудс? Я не совсем понимаю такую политику.

— Это так называемый синдром «отдельного игрока», — пояснила Сигрид, — такой термин впервые ввели в ЦРУ. В страну, где есть резидентура ЦРУ, посылали нового агента, не связанного с местными властями и представителями ЦРУ на местах. Такой подход позволял, с одной стороны, получать новую информацию, не отфильтрованную прежними наблюдениями, а с другой — всегда иметь под рукой независимого агента, не связанного общей цепью с другими агентами, на случай разных неожиданностей.

— Интересно, — Дронго покачал головой. — Но это красиво звучит и хорошо получается где-нибудь во Франции или Швеции. Здесь такие приемы не проходят. А «отдельные игроки», пользуясь термином ЦРУ, просто проигрывают свои схватки организованной мафии. Я уже неоднократно говорил и вынужден снова повторить, что здесь не благополучная Европа и не сытая Америка. Это голодная, разоренная страна, с уголовниками, рабами, сумасшедшими и не привыкшими жить самостоятельно людьми, впервые получившими полную свободу действий. Вы можете представить себе такую картину? Тогда вы получите то, что мы здесь имеем.

— Вы не любите свободу?

— Я не люблю, когда свободу используют в своих интересах подонки. Когда это делается на государственном уровне, это фашизм. Когда на уровне улицы, это криминальный беспредел, который уже был в Чикаго в тридцатых и состоялся теперь на просторах СНГ.

— С вами страшно разговаривать, — поежилась Сигрид, — ваши формулировки чудовищно точны и от этого еще более страшны.

— Просто я решил таким образом вас напугать, — поднялся со стула Дронго. — Поедемте со мной. Нам нужно побывать в милиции и узнать, каким образом погиб эксперт Коротков. Это очень важно для нашего расследования. Мы знаем район, где это произошло, значит, мы знаем и районное Управление внутренних дел, где проводилось первичное расследование. Хотя нет, лучше всего поехать в прокуратуру. По сложившейся традиции расследование любого убийства, даже несчастного случая, ведет прокуратура.

— Я поняла, — кивнула Сигрид, — поехали в прокуратуру. А вы действительно знаете точно, какой там был район?

Дронго посмотрел на нее, и она рассмеялась.

— А как мы сумеем выдать себя за журналистов, — спросила Сигрид, — это ведь не профессор Бескудников? Прокурор вполне может попросить у нас документы.

— У меня есть нужные документы, — Дронго достал из кармана удостоверение аккредитованного в Москве журналиста Чарльза Сноу.

— Вы приготовили это удостоверение специально для нашего расследования?

— Просто я подумал, что оно мне может понадобиться, и захватил с собой.

Через полчаса они сидели в кабинете прокурора. Узнав, что к нему приехали американские журналисты, прокурор Щербаков был чрезвычайно доволен их визитом.

Он с удовольствием предвкушал их большие репортажи об успешной работе самого прокурора и его сотрудников. Поэтому, любезно приняв корреспондентов, он целых полчаса рассказывал об успехах вверенной ему прокуратуры, стараясь произвести максимально выгодное впечатление. Дронго и Сигрид пришлось выслушать весь набор комплиментов в адрес американских журналистов, объективно освещающих работу прокурорских работников. Еще большее красноречие прокурор проявил, рассказывая о своей тяжелой работе.

Лишь когда он наконец немного подыссяк, Дронго стал задавать ничего не значащие вопросы, пытаясь выйти на главный вопрос — о Короткове.

И лишь когда Дронго спросил о случаях непредумышленных преступлений, о несчастных случаях, которые произошли в районе за последний год, прокурор подумал и быстро сказал:

— Да, у нас таких случаев бывает очень много. Почти всегда много. К сожалению, конечно. Особенно много дорожно-транспортных происшествий.

— У нас эта проблема тоже существует, — кивнул Дронго, говоривший по-русски с чудовищным акцентом, — но мы сегодня утром брали интервью у профессора Бескудникова, и он рассказал нам о гибели своего врача. Я забыл его фамилию.